Операция «Охота на Кафра» (продолжение)
Ту ночь Кузнецов провёл у члена польской организации Блеск Марциняка. Здесь Кузнецову выделили отдельную комнату. Агент имел возможность всё продумать и проанализировать.
Итак, завтра он будет стрелять в Коха. Таков приказ. Если он его выполнит, его схватят немцы. Из застенка СД он живым не выйдет. Хотя пока умрёт, тысячу раз пожалеет, что жив. В СД сидят настоящие профессионалы. Искусством пытки они владеют виртуозно. Если он не выполнит приказ, то его схватят свои. Пытать и они мастера. Ещё неизвестно, кто беспощаднее, коммунисты или нацисты.
— Боже мой...
Кузнецов вдруг вспомнил свою юность. Умер отец. Все плакали. Мать причитала: Ваня, Ванечка, на кого ты нас оставил?! Что будет с Никошой! Кузнецов молчал. Он хотел успокоить мать, но не находил слов. Грядущее пугало его. Что будет с ним дальше? Отец умер, детство закончилось. Что дальше? Кузнецов не знал ответа на этот вопрос и чувствовал удивительную беспомощность.
Дальше была жизнь со всеми своими прочими законами. Он рано женился, но заплатил за это дорого. Его исключили из комсомола, соответственно и из техникума. Причина была проста и банальна: отец его жены, по национальности немец, был крепким хозяйственником. Он имел шесть коров, кур и два быка. По всем тогдашним советским меркам он был кулаком. Тогда проходила коллективизация и семья жены Кузнецова подлежала раскулачиванию.
Зять кулака, этот ярлык приклеили Кузнецову. Конечно, он мог покаяться, отказаться от жены. Тогда это было модно. Вместо этого Кузнецов дал пощёчину секретарю обкома. В результате его исключили из комсомола, соответственно и из института.
Отец жены Кузнецова был не только крепким хозяйственником, но и мудрым человеком. Он продал всё, переехал в город и увёз с собой всю семью. Кузнецов, как муж его дочери, последовал за тестем и переехал в город.
Исключение из комсомола было его первым потрясением. За этим последовали другие. Семье не хватало элементарного и Кузнецов пошёл на воровство. Дальше был арест. Жена с ним развелась. От былой самозабвенной любви не осталось и следа. Ни жены, ни семьи, нечего...
В тюрьме его били, били много и беспощадно. Спал у параши, где ему было отведено место. Тогда Кузнецов понял, что жизнь — это джунгли, где сильный съедает слабого. Человек — это букашка. Если не хочешь, чтоб тебя съели, успей съесть другого. Кузнецов не хотел быть битым, не хотел живым околеть в тюрьме, поэтому согласился стать осведомителем НКВД. Его освободили досрочно, но взамен он стал профессиональным провокатором.
В 1937 году его опять арестовали. Кузнецов ждал расстрела, однако ему повезло. Его освободили, потом перевели в Москву, где ему дали паспорт на имя Отто Вильгельмовича Шмидта, приволжского немца, и стали использовать в роботе против немецкой разведки. С началом войны Кузнецова отправили на спецподготовку, а в 1942 году забросили в глубокий немецкий тыл на Ровенщине.
— Меня бросало в водоворот как щепку...
Кузнецов безропотно подчинялся начальству. Он согласился стать обер-лейтенантом немецкой армии Паулем Зибертом. Здесь, на Ровенщине, он много раз смотрел в лицо смерти. Ему опять везло. Сейчас, похоже, этому пришёл конец. Если он выполнит приказ начальства, расстреляют немцы; не выполнит—убьют свои. Образовался какой-то заколдованный круг и кажется нет выхода.
— Стоп!
Медведев рассказал пикантную подробность из прошлого Коха. Оказывается, райхскомиссар Украины когда-то был связан с Советской разведкой. Медведев назвал пароль, с помощью которого осуществлялась связь с Кохом. Кузнецов долго ломал голову, почему сказал ему это командир. Сейчас, в квартире Марциняка, Кузнецов понял всё. Чёрт возьми, это шанс, маленький, но шанс.
Кузнецов встал из кровати. Всё его тело было покрыто потом. Агент тяжело дышал. Его мышцы были напряжены до предела.
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
Бричка явилась вовремя. Микола Гнедюк был за кучера. При виде Кузнецова лицо Вали Довгер просияло. Глаза девушки сверкали от счастья.
— Пауль! Я хотела сказать…
Кузнецов нечего не ответил. Он удобно устроился рядом с Валей. Бричка тронулось.
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
В приёмной райхскомиссара сидело несколько немецких офицеров. При виде Кузнецова они улыбнулись. Обер-лейтенант Зиберт, который почти каждый день куролесил в ресторане и всех щедро угощал, был весьма популярной фигурой. Мелодраматическая история любви к местной девушке, дочери фольксдойче, отца которой убили бандеровцы, была у всех на устах. Валя увидела, как встал пожилой немец в военной форме. Он подошёл к ней и галантно поздоровался:
— Здравствуйте, фройляйн!
Валя смотрела на него с широко раскрытыми, испуганными глазами. У немца не было обоих рук. Девушка не могла проронить ни слова. Кузнецов вскочил и вытянулся по стойке смирно.
— Хайль Гитлер, герр оберфюрер!
— Хайль! — улыбнулся немец, — должен сказать, что ваша невеста очаровательна!
Кузнецов улыбнулся и хотел что-то ответить, но в это время объявили:
— Герр Функе! Райхскомиссар вас ждёт!
Немец опять улыбнулся и скрылся за дверью. Валя села в кресло. Кузнецов устроился рядом с ней.
— Кто это был? —прошептала девушка.
— Верховный судья Рейхскомиссариата Украины, Альфред Функе.
— У него что, нет обоих рук?
— Он их потерял в первую мировую.
— Вот оно что...
Девушка вздохнула.
>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>
Кох cначала вызвал Валю. Это было неожиданно. Кузнецов занервничал. Кох что-то задумал. Неужели он готовит какую-то провокацию?!
Через пятнадцать минут Валя вышла из кабинета Коха. Лицо девушки было красным от волнения. Кузнецов хотел спросить, как прошёл разговор, но в это время объявили:
— Обер-лейтенант Пауль Зиберт!
Кузнецов вскочил, подошёл к адъютанту Коха. В это время он поймал взгляд Вали. Девушка смотрела на него с удивительной нежностью. Кузнецов снял кобуру, отдал адъютанту Коха и вошёл в кабинет райхскомиссара.
— Хайль Гитлер! — Кузнецов щёлкнул каблуками.
— Хайль, — лениво ответил Кох.
Райхскомиссар был человеком средних лет, но крепкий и широкоплечий. Маленькие глаза, узкое, со следами перенесённой оспы лицо, широкие плечи. Кох указал Кузнецову на кресло. Зиберт сел.
— Я Вас слушаю! — тихо сказал Кох.
Двухметровый эсэсовец стоял за спиной райхскомиссара. Два рослых эсэсовца встали за спиной Кузнецова. Между райхскомиссаром и Кузнецовым лежала огромная немецкая овчарка. Она не сводила глаз с посетителя.
— Одно подозрительное движение и от меня нечего не останется, — подумал Кузнецов. — Я не то, что выстрелить, вынуть пистолет не сумею!
Эрих Кох явно наслаждался своим положением. Он посмотрел на посетителя и улыбнулся:
— Кто это сказал, Зиберт, «умом Россию не понять»?
Кузнецов задрожал, он еле сдержался, чтоб не закричать. Огромным усилием воли он взял себя в руки.
— Мы на фронте русских давно раскусили, — тихо сказал он. — Поэтому бьём их почём зря!
— Похвально! — С лица Коха исчезла улыбка. — Что вы делаете в Ровно?
— Лечусь после ранения.
— Где находится ваша часть?
— Под Курском.
— По говору вы вроде из восточной Пруссии?
— Да. Моя семья находится в Кёнигсберге. Отец был управляющим в имении помещика.
— Погодите, по-моему, я его знаю! Вы очень похожи на отца!
Кузнецов почувствовал, как напряглись все его мышцы. Он и Кох назвали пароль, по которому когда-то Кох связался с советской разведкой. Сейчас Кох повернётся к эсэсовцам и скажет: арестуйте его, это русский шпион!
— Боже мой....
Но Кох сидел спокойно. Он задумчиво смотрел на Кузнецова и улыбался:
— Вон оно как...
Кох тут же написал приказ о принятии Вали Довгер на работу в рейхскомиссариат. Это автоматически означало бронь. Теперь Вале уже не грозила посылка в Германию.
Ника Тевзадзе
Доктор истории, член союза писателей Грузии.
Продолжение следует
Comments
Post a Comment